Литературная лаборатория
"Красная строка"

                                                                   

ЭТО БЫЛО НАВСЕГДА

​

Он размеренно одолевал круг за кругом по беговой дорожке стадиона. Зинаида Никитична попыталась определить его возраст. Не юноша, конечно, но сорока ещё нет, лет тридцать семь, пожалуй.  Поджарый, загорелый, он не смотрел по сторонам и был сосредоточен на своём движении. Дождь только закончился, но прохлада не наступила, июльское солнце палило нещадно. Она не убирала свой ярко-оранжевый зонт, который, однако, не спасал от подступавшей к горлу духоты.
     Зияющая пустота трибун успокаивала её. Она любила приходить сюда днём и смотреть как двигались люди там, внизу – разминались, тренировались, бегали.
При её проблемах с сердцем не стоило бы так сидеть на жаре, но Зинаида Никитична не спешила уходить. Чего хорошего брести к трамвайной остановке, в душном вагоне добираться полчаса, потом подняться в пустую квартиру, а там - то ли браться за начатую книгу, то ли нехотя разогревать привычный обед?
     Ей повезло устроиться в кассу стадиона – пенсии, конечно, не хватало. Витя время от времени присылал деньги, просил не стесняться, сразу звонить, если нужно, но Зинаида Никитична не могла пересилить себя и просить у сына. Зато он приобрёл ей современные ноутбук и смартфон, - чтоб была на связи со мной и миром, смеялся он. Время от времени сын выписывал ей книги, которые, как он считал, будут ей интересны. На днях курьер принёс очередную, с поразившим своей точностью названием – «Это было навсегда, пока не кончилось».
     С тех пор, как сын переехал в Америку, в сердце появилась пустота, которая со временем разрасталась. Как они плакали с Инкой, внучкой при расставании! А теперь у Инны своя почти взрослая   жизнь, она поступает там, в Штатах в колледж, и пишет очень редко.
     Зинаиду Никитичну спасла тогда неустанная забота о маме. Ей шёл девяносто первый год, и она не вставала с постели. Зинаида Никитична мыла её в спальне, - подкладывая клеенку, обтирала влажной губкой худое морщинистое тело. Мама смотрела виновато. Четыре месяца назад, мартовским утром её не стало. Зинаиду Никитичну поразила улыбка облегчения на её спокойном лице. Похоронила её рядом с Семёном, и на участке осталось ещё место. С тех пор пустота в ней расширилась, словно перестало хватать воздуха. Она и физически стала задыхаться. Врач пожал плечами: что вы хотите, возраст, надо больше двигаться, меньше волноваться, таблетки пить.
     Бегун невозмутимо двигался по кругу. Звуки его дыхания, шлепки кроссовок усиливались в пустой чаше стадиона, скакали, отражаясь от трибун. Майка, яркие спортивные трусы, равномерное движение загорелых мускулистых ног. Типичный образец целеустремлённых нынешних, подумалось ей.
     Она была настолько древней, что до сих пор любила советские песни середины прошлого века. Их мелодии впитались в её память с детства: из родительской радиолы - дома, из репродукторов - в школе, на улице, во время демонстраций. Она любила то время, когда казалось, впереди всё самое светлое, а то, что есть – самое лучшее на свете. «Дорога, дорога, нас в дальние дали зовёт…»
     Они познакомились с Семёном на ноябрьской демонстрации в колонне их факультета. В холодный промозглый день очень кстати оказался большой китайский термос, полный кофе с коньяком. Ей не досталось, он посмотрел ей в глаза и протянул свой стаканчик: «Вы совсем замёрзли…». Высокий, улыбчивый, всегда на виду. Студенческая свадьба в кафе с типичным названием «Ивушка», комната в общежитии. Витя родился в 1973-ем. Они так жалели, что она не могла больше иметь детей. Витька закончил тот же институт, что и они с Семёном, а женился в год развала Советского Союза.
     В смутные времена Семён – тогда замдиректора завода - не пожелал участвовать в мутной приватизации. Его сократили одним из первых. По старым связям их устроили в небедную контору, которая, однако, тоже переживала бурный период. Семён так и не смог найти себя. Он как-то сразу постарел, сдал. «Неужели мы отбросы? – горячо спрашивал он. - Мы, которые строили и лечили, учили и выращивали, вычисляли и запускали? Они же на наших плечах! Они, нынешние, из нас выросли, они дети моего поколения! И теперь всё – наше – под откос? Нет, так не должно быть!» Зинаида Никитична работала тогда на двух работах. Семён умер дома от инфаркта, когда рядом никого не оказалось. Через полгода Витя уехал из России насовсем.
     Сегодня её день рождения. Витя всегда звонил с утра. Может, случилось что? Кружится голова. Пора идти, вставай, Зина. Этот бегун неостановим. Круг за кругом. Какой в этом смысл? «Бегите, девушки, бегите…». Все свои круги она уже намотала. Стоит ли их длить? Она вдруг почувствовала облегчение. Да! Ничего больше не нужно. Совсем. Начиная задыхаться, она хрипло засмеялась: забавно, что это случится здесь, на стадионе. Вечно кажется, что эта жизнь навсегда, - пока она не кончится. Как сейчас. Потому что…
     Бегун, вытираясь полотенцем, медленно шел к выходу. Двое неулыбчивых мужиков в синих робах, обливаясь потом, на носилках спускали с трибуны грузное тело, с головой накрытое серой простынёй. Сверху лежал сложенный зонт от дождя ярко-оранжевого цвета. 
      *****               
     Соседи по дому скинулись на похороны Зинаиды Никитичны. Она жила на десятом этаже, - интеллигентная, грустная женщина. Сын её, говорили, жил в Штатах, и приехать не мог, да и адреса его никто в доме не знал. Потом приходил юрист от него, с кем-то из управляющей компании осматривал оставшуюся в наследство квартиру. После этого в контейнере для мусора увидели выброшенные черно-белые фотографии. На одной из них молодая, стройная Зинаида Никитична рядом с улыбающимся мужчиной держала руку на плече смешного вихрастого мальчика. Вскоре в квартиру вселилась молодая семья с двумя детьми, и постепенно о том, что тут жила такая Зинаида Никитична, все забыли.