Литературная лаборатория
"Красная строка"
Галина Талалаева
Около года назад в литературную лабораторию «Красная строка» вошла Галина ТАЛАЛАЕВА.
К этому времени за плечами Галины Ивановны – два с половиной десятилетия работы главным редактором на Люберецком радио «РТВ-Подмосковье», двенадцать лет – в многотиражке крупного меланжевого объединения в Подмосковье, а сразу после школы – учеба на филфаке Ярославского пединститута, и всегда – еще со школьной скамьи - в портфеле с учебниками – книжечки любимых поэтов, а потом – и свои стихи.
Первая публикация – в 1963 году на страницах газеты «Коммунар» в городе Переславль-Залесский, где Галя Решетникова занималась в своем первом литературном объединении под руководством поэта Николая Афанасьевича Иванина.
В творческом багаже члена Союза журналистов России, Заслуженного работника печати Московской области, Заслуженного работника культуры Российской Федерации, члена Союза писателей России Галины Талалаевой сборник стихов «Мой зимний сад» (1999г.), сборник лирической прозы и стихотворений «С красной строки» (2007 г.), книга стихов «Благовременье» (2017г.) Все эти книги получились благодаря поддержке и доброму наставлению поэта Ивана Васильевича Рыжикова, члена Союза писателей России, «Народного поэта Подмосковья», участника Великой Отечественной войны, руководившего более сорока лет литературным объединением «Вдохновение» в Люберцах.
- Любовь к родной литературе, к родной речи – верный спутник и поддержка на протяжении всей жизни. И чем больше вникаешь в глубину родного языка, тем острее понимаешь, как безграничны его просторы и бесценны «кладовые», накопленные веками Поэзии, - считает Г.Талалаева и продолжает постигать секреты литературного труда, который требует не только желания, но умения взглянуть со стороны на свои творения, услышать критику, сделать верные выводы, не стоять на месте, видеть и защищать светлые горизонты своей земли.
- В этом и состоит главная ценность сотворчества в литературной лаборатории «Красная строка». Надеюсь, мой опыт не будет лишним в общем деле, - говорит Галина Ивановна.
ПОГОДУ СДЕЛАЛ ДИАЛОГ
Знакомство с творчеством Зои Донгак для меня началось на занятиях в «Красной строке», где пересеклись творческие пути-дорожки-тропинки авторов, осваивающих «арифметику и грамматику» прозы. Себя вижу в романтическом плаще поэта, но горжусь без ложной скромности высоким званием «Читатель». Вот поэтому было очень интересно наблюдать, как складывается роман «Душа шамана», где автор раскрывает не только интересную сюжетную линию, но щедро делится историей семьи, историей народа, историей становления Тувинской Народной Республики. Роман показывает нам такие стороны жизни, о которых большинство из нас очень мало знали прежде. И хочется поблагодарить за это писательницу, что и делаю с радостью.
Сегодня идет обсуждение десятой и одиннадцатой глав романа. Сразу должна подчеркнуть главное: растет автор, материал наполняется жизненной силой. И здесь надо благодарить диалоги, разговорную речь героев. И очень важно не пропустить без внимания те небольшие фрагменты, где Зоя не отказывает себе (и нам!) в поэтических интонациях. Я процитирую только один фрагмент:
«И прорывая лучистую пелену, зажигая искрами деревья, горы, долины, весь горизонт, неторопливо выплыл гигантский шар. Ум Холурааша, казалось, помутился от блаженства. Умиление перед красотой мира затопило его замирающее сердце. Это было его солнце! Его заря!»
А мы помним, что перед нами человек, только совершивший рискованный побег из тюрьмы, да и впереди его ждут испытания, о них подробно говорит автор. Вновь и вновь убеждаешься, что человек, умеющий помогать больному, знающий законы народной, природной медицины, владеет силой добра и светлого отношения к жизни, даже такой суровой. В этом, безусловно, сильная сторона романа. Взять хотя бы диалоги у постели роженицы. Как здесь раскрывается и острота ситуации, и характер героя – сосредоточенное внимание профессионала и уважительность.
И не только главный герой обладает такой характеристикой. Все те люди, кто встречается на его пути, верны строгим законам, где путник, кем бы он ни был, получит кров и кусок хлеба, а может быть, и пиалу горячего супа. И все это – без расспросов и расценок. Меня так и подмывает пересказать, уж очень есть интересные истории. Не буду делать этого, чтобы не опережать впечатления будущих читателей, которые сами увидят и услышат в диалогах
характеры людей, их судьбы. В том, как строится разговорная речь, отражается время и место событий, межличностные связи, заинтересованность друг другом. Думается, З.Донгак уверенно продвигается в своем мастерстве. А тем, кому еще только предстоит «впустить» в свои произведения голоса своих героев, а не пересказывать их, нужно прислушаться к речи своих близких, друзей, чтобы читатель становился полноправным участником событий и мог, опираясь на картины, описанные в произведении, делать выводы, позволяющие не только следить за сюжетом, но и строить личное отношение к происходящему, симпатизировать действующим лицам или наоборот.
И конечно, удивляться способностям этих замечательных людей. В критическую минуту, например, герой вдруг становится невидимым! Как? Нам не говорит автор, но мы верим. А может быть, и не в этом дело? В обеих главах рассказано столько подробностей жизни тувинцев, что мы безоговорочно верим. И не зря, за подробностями стоит действительность. Но каждый читатель сам ответит на все вопросы, тем более что во время занятий в нашей «Красной строке» можно обо всем расспросить Зою Донгак. Я знаю, что она готовится к встрече, волнуется, наверное. И тут хочется вспомнить как в трудную минуту Холурааш ободряет сына.
- Приведи свою душу в порядок, сынок! – говорит он, и мы понимаем, что это важно для всех.
Спасибо автору романа «Душа шамана». Верю, что Зоя Донгак выслушает немало слов благодарности. А мы будем читать и ждать продолжения.
Добрый день, дорогие друзья!
Я счастлива присоединиться к поздравлениям в честь выхода третьего коллективного сборника нашей «Красной строки». Уверена, авторы услышат немало вдохновляющих слов в свой адрес. Знаю, какие чувства вызывает в сердце художника товарищеская поддержка и желаю всем «краснострокинцам», чтобы добрые пожелания сбылись в будущих работах.
Надо сказать, третий сборник объёмно представлен уже во вступительной статье Елены Яблонской, что как бы «сокращает дорогу» читателя к авторам. Они уже в этом представлении становятся ближе и понятней нам, что подкреплено доброжелательной интонацией статьи. На самом деле, хочется подчеркнуть, в таком представлении прочитывается атмосфера творческих отношений внутри студии. И это очень дорого!
Думаю, никого не удивишь, что сегодня нас не называют самой читающей страной. Мы приняли это утверждение без особых размышлений, но встречаясь с участниками литературных студий, убеждаюсь в ошибочности таких выводов. Читающих много! Пишущих немало!
Так о чём же глаголет нынешняя русская литература? Прислушайтесь: всё о том же – о земле родной, о любви и разлуках, о болях и радостях человека, который «вызвал себя на дуэль». Эту ёмкую формулу нам подарил один из авторов сборника Дмитрий Шостак. В своем рассказе он не говорит о литературе, но сказал в общем-то о каждом, кто хоть однажды попробовал принять на свои плечи писательский труд, который должен служить глубокому проникновению в суть человеческой миссии на Земле. И не важно, говорит ли его герой голосом «Утюга» из миниатюры Татьяны Бирюковой и подсказывает нам, «что нужно делать своё дело на своём месте, быть необходимым людям» или ведёт за собой «От Рождества до Покрова» вслед за Татьяной Грибановой, которой удалось передать трепетный аромат настоящей жизни, или же с юношеским максимализмом и обречённостью будущего государя в исторических этюдах Нины Кроминой клянётся «Я буду справедлив»…
Я рискую, дорогие друзья, сбиться на пересказ многих произведений, но делать это не стану, чтобы не упрощать прочитанное. Первое впечатление заставит еще не раз вернуться к этим рассказам, чтобы глубже понять и вместе продумать, а как улучшить то, что создается в «Красной строке».
Труд-то немалый. Как найти красивый сюжет? Сочинить ход событий и развитие характеров! А главное, сохранить и передать читателю свои находки и откровения, в которых, безусловно, отражаются неповторимые мгновения нашей жизни, чтобы не пропадала Тайна, с большой буквы и с восклицательным знаком, как в рассказе Александра Пономарёва «Тайна озера Лабынкыр».
Ну, а дальше – время для бичевания обидных грамматических ошибок и нарушений правил пунктуации. Не из вредности говорю. Много обидных «помарок». Из-за них нарушается обаяние текстов. А иногда – и смысл. Значит, нужно трудиться так, чтобы не было ошибок. Делать это до выхода в свет!
Конкретней скажу при личной встрече, когда ко мне в руки попадёт долгожданная книга.
А сегодня, примите горячие поздравления с днём рождения третьего сборника «Красная строка».
С уважением, Галина Талалаева.
***
Уходит год, мы с ним прощаемся.
Он согревал нас, как умел.
Летим вперёд!
Земля вращается,
Оставив скуку не у дел.
Свою работу над ошибками
нам предстоит в трудах вершить,
чтоб с добрым словом, да с улыбками
достичь намеченных вершин,
чтоб одолеть печали-горести
и горы планов наверстать,
чтоб повод был для умной гордости
всем победителям под стать…
Пускай не все у нас получится,
но если нынче не мечтать,
то не сработать время лучшее,
фантазий смелых не догнать.
Встречай нас Новый год - неведомый,
храни надежный круг друзей,
и чудеса твори немедленно!
Пусть будет счастье на Земле…
к обсуждению 20 октября
Восьмой главы второй книги «Душа шамана» Зои ДОНГАК
Повествование Зои ДОНГАК продолжает наше знакомство с историей, бытом и замечательными людьми почти сказочной Тувы. Не хочу, чтобы мои слова были восприняты только лирическим признанием. В повести немало поэтических страниц, много народных пословиц и поговорок. Говорю не для красного словца. Присутствие в тексте живых зарисовок из жизни простых людей, которые умели справляться с суровыми условиями существования, не теряя человеческого достоинства перед лицом нешуточных испытаний, вызывает не только читательский интерес, но и глубокое уважение и признательность за уроки жизни. Ни много ни мало.
Прочитать отзыв можно на странице "Отзывы"
КЛЕНОВЫЕ ЛИСТЬЯ
«Кленовые листья ровно в контурах кроны своего дерева, похожи на золотое солнце, пока первый снег не изменит картину».
- Но когда-то он выпадет, этот первый снег, - вздохнула Наташа и оторвала взгляд от школьной тетрадки, исписанной мелким и неровным почерком ученика восьмого класса Лагутина Андрея.
- О чём это он? Не было в упражнении никакого первого снега. – Наталья Сергеевна перелистнула обложку тетради. – Совершенно верно: Лагутин Андрей. 8 «А». Гимназия №5.
Но в стопке уже проверенных тетрадей идёт совсем другой текст, и нет там никакого первого снега…
Наталья Сергеевна взглянула на часы. Вечер давно перешагнул полночь. На столе оставалось еще несколько непросмотренных работ, поэтому лагутинскую тетрадку она отложила в сторону и взялась за оставшиеся. Там – никаких сюрпризов, и отметочку «см.» она сделала во всех работах автоматически.
Можно было заканчивать. Завтра (или уже сегодня?) рано вставать. Уроки не только в восьмом, но и в девятом классе. И отдохнуть нужно. И опаздывать нельзя. Да и что, собственно, произошло?
Ах, эти кленовые листья ровно в контурах кроны своего дерева. Откуда он взял, мальчишка, эти слова… Списал откуда-то. Что он может придумать? Мальчишка с хронической тройкой по русскому.
И она представила его худенькую фигуру у доски, когда он выводил свои неровные и остренькие буквы, выполняя задание. Отвечал неуверенно. Ошибившись, каким-то суетливым движением стирал неверное прямо ладонью, хоть влажная тряпка и лежала на краешке доски. С горем пополам ответив на вопросы, сел за парту и… перестал существовать. Не потому, что она такой уж равнодушный человек, а потому, что в классе он не единственный. Разве не так?
Конечно, так. И все же… Наталья Сергеевна вновь открыла тетрадку мальчика. Перечитала. И написала: «Это интересно, Андрей. Только почему вместо диктанта?»
Она привычным жестом постучала стопкой тетрадей по столу, выравнивая, чтобы ни одна не смялась в портфеле. Да и спокойней, когда все ровненько.
- Вот в том-то и дело, что некогда вникать в подробности характера каждого ученика! От меня это не зависит, - думала она, разглядывая свое влажное, приятно порозовевшее после горячего душа лицо. Из глубины зеркала на неё внимательно смотрела кареглазая женщина, так не похожая на строгую учительницу. Застегнув пуговки любимой пижамы «в мишку», она улыбнулась зеркалу, а может быть, этим славным медвежатам, разбежавшимся по коричневому трикотажу, и отправилась спать.
Сон пришел не сразу. Это не было новостью. Давно привыкнув к своей работе, Наташа так и не научилась относиться к ней отстраненно. И добрые советы старших коллег о том, что не надо, мол, все принимать близко к сердцу, она выслушивала без явного протеста, но и не задумывалась особо об этом. Ну, поговорили и хорошо, а там видно будет. Зато точно знала, если сон бежит от тебя, нужно по полочкам разложить завтрашний день. И не весь, конечно, а до того момента, где кроется тревога. Сейчас было ясно, это Андрей.
- Мальчишка как мальчишка. Чего я всполошилась? – уговаривала себя Наталья Сергеевна, в который раз переворачивая и отчаянно взбивая подушку, словно в ней, в этой подушке, пряталась причина бессонницы. – Завтра разберёмся.
… В школе все было как обычно. Никаких неожиданностей, кроме одной. Андрюша Лагутин сказал, что сдал вчера не ту тетрадь, и диктант у него тоже есть.
- Можно сдать?
- Сдай, конечно. Чего тянуть-то? И вообще, может, поговорим? Задержись после уроков.
- Чё, сразу «после уроков» … Мне домой надо…
- Ну вот что, Лагутин, не я этот разговор затеяла. Останешься. – И добавила другим тоном: - Мне, правда, понравились твои «Кленовые листья».
- Они не мои.
- Вот и расскажешь. Если захочешь, конечно.
В классе стало особенно тихо. И пока Андрей возвращался на своё место, она вновь ощутила особенный холодок, как и в тот миг, когда впервые прочитала непонятно откуда взявшиеся строки в школьной тетрадке.
Наталья повернулась к доске и стала записывать трудные слова для разбора морфем, а вслух произнесла привычным тоном: - Время терять не будем. По баллу – за скорость. Чемпиону дам интересную книжку, какую – скажу на перемене. Работайте!
Этот «подогревающий» стимул Наташа позаимствовала из опыта ещё своей школьной учительницы Клавдии Евдокимовны. На каждый свой урок та приносила очередной томик Дюма, побывавший в руках не одного поколения её питомцев. Правда, теперь книжным мушкетёрам, виконтам и герцогиням пришлось бы выдержать конкуренцию перед какой-нибудь «стрелялкой», каскадом побед «Горца» или небесспорным обаянием «полицейских академий». Но, что бы там ни говорили о спадающем среди молодежи интересе к чтению, Наталья знала, что сегодня кто-то из ребят унесёт с собой «Отель «Бертрам» Агаты Кристи. А ближе к Новому году почти все (и девчонки, и мальчишки) заговорят голосами знаменитых сыщиков, включившись в игру, придуманную в классе.
- И равнодушных не будет. Это уж точно, - улыбнулась своим мыслям Наталья Сергеевна. – Сдавайте работы, ребята, до звонка полминуты.
Класс ожил, задвигал стульями, прошумел захлопнутыми учебниками. Радостные звуки. Наталья Сергеевна окинула взглядом класс, почти все уже вышли, слегка потолкавшись у дверей. Лагутин – последним. Не спешил. Не оглядывался. Не ждал ничего? Похоже…
- Ну что же ты уходишь, Лагутин? Поговорим?
Он молча кивнул. Перекинул на другое плечо свой джинсовый рюкзачок. Некоторое время шли, не проронив ни слова. А потом он прибавил шагу: «Я быстрей пойду, домой надо.»
- Конечно, раз надо. Я тебя не держу. Если хочешь, захвачу завтра для тебя какую-нибудь книжку без всякого «соревнования». – Наташа уже почти знала – откажется. Он и отказался. «Придумано там всё, в этих книгах. Не буду читать.»
- Здравствуйте! Приехали! Андрюша, ну что ты такое говоришь?
- Конечно, всё придумано. И всё одно и то же…
- Ну, вот что, дружище! Теперь совсем не понятны мне твои «Кленовые листья», рассказывай.
- Да нечего рассказывать. Просто я тетрадку нашёл. А там – лучше всех ваших диктантов и книг. Только…
- Что «только»? Договаривай.
Мальчик остановился. Стал расстёгивать рюкзак. Из-под молнии на боковом кармане вытащил коричневую тетрадь.
- У нас соседа хоронили. Мы с бабкой там убирались. Он один жил, а когда помер, приехала бывшая жена, сказала – вещи забирать не будут, а комнату, чтобы мы убрали. Денег дала бабке, ну, бабушке моей за уборку. Мы всё сделали. Там у него в гардеробе телевизор стоял, старый, черно-белый ещё, но работает. Тоже никто не взял, вынесли к мусорке вместе с одеялом его и одеждой.
- А почему в гардеробе телевизор-то?
- Он говорил, болтовня там одна, и не смотрел. А когда пришла женщина, которая ему еду приносила, мы вместе с ней переставили телевизор в шкаф. Дядя Коля тогда смеялся над нами, что мы вдвоём еле тащим, я был ещё в пятом классе. А он нам помочь не мог. Он по дому ездил на подставке с колёсами из подшипников, в туалет там или на кухню… Безногий был дядя Коля. Бабушка говорила, он из электрички выпрыгнул. Давно. У нас на Ухтомке.
Андрей помолчал, глядя в сторону.
- Натальсергевн, пусть у Вас будет тетрадка. Мне дядю Колю жалко, когда я на неё смотрю. Моя бабка говорит, человек один родится и один помирает. Не он первый, не он – последний. Мне страшно думать, как люди помирают.
- Так, все понятно, Андрей, все понятно. – Наташа старалась выиграть время, чтобы он не увидел, как она растерялась, как испугалась своей растерянности. – Все понятно. Хорошо, что ты принес эту тетрадку. Я прочитаю. Обязательно. Только ты, ты постарайся думать не о том, как умирают. Думай о том, как живут. Твой дядя Коля так и поступал, наверное. Ты только вспомни, он не про осеннюю слякоть пишет, а про то, как кленовые листья похожи на рыжее солнышко. И про первый снег, который дарит всей округе обновление, чистоту и свободу. Ты же лучше меня это знаешь! И какой же ты молодец, Андрюха, что все понял!
Наташе хотелось обнять этого худенького, угловатого парнишку. Прижать к себе. Успокоить. Защитить! Или попросить у него защиты от мучительных вопросов, на которые веками стараются найти ответы и не находят люди.
А может быть, ответы уже найдены? И нужно только открыть дяди Колину тетрадку, где «Круг опавших листьев повторяет контур кроны клёна. Он сияет ровно, словно слепок солнца. Чистый цвет! Осенняя палитра до восторга превозносит душу… Но тихонько усмехнётся мистик, видно знает, что нам сердце сушит вдалеке от дома и любимых. Вот и клёны на предзимье стынут, раздарив счастливые билеты тем, кто верит в возвращенье лета. И однажды, все сомненья скинув, благодать осеннего затишья вдруг предскажет перемену ветра…»
«Formika rufa» - муравей обыкновенный
Целое лето в тот год на Сашкин участок привозили тяжёлые осколки гранитных плит. Гора росла. Соседи удивлялись, рассматривая непонятное нагромождение. Сашка помалкивал, посмеивался и уходил в дальнюю часть огорода. От расспросов.
А вокруг кипела самая веселая на свете работа – стучали топоры, звенели пилы, поднимались садовые домики. Где-то помедленней, где-то побыстрее, у кого как с карманом. Вон уже в конце улицы и рубероид на крышу поднимают, потом только шифер настелить и… зови родню на новоселье!
Мало того, работаем с азартом, чтобы не просто дачный рай сотворить для себя и домочадцев, но и показать всей округе, что обитают здесь люди рукастые, мастеровитые, с пониманием. И хозяин толк в деле знает, и хозяюшка такова, что самый первый июньский огурчик обязательно завяжется именно на ее грядках, ведь радеет она над ними, будто над детьми малыми.
Участки у нас маленькие, по пять соток. Все рядом, все на виду. И плывет над огородами неспешный, немногословный, не разговор даже, а незатейливые сигналы доброжелательности.
И не мешает нам ни строительный шум, ни собственные дела, ни усталость. Перекликаемся, пересмеиваемся. Радуемся солнцу, которое ликует вместе с нами. Весна!
А уж если дело доходит до обмена рассадой или цветочными корешками, то и вовсе остановиться трудно.
Правда, не все далеко идущие планы садоводов-любителей удается реализовать. Но это будет видно ближе к осени, когда самый догадливый из нас подсчитает, сколько пудов огурцов и помидоров можно купить на те деньги, которые потрачены на семена, рассаду, удобрения. А теперь – весна! Разгар самых смелых фантазий! Время самых усердных трудов и отчаянных мечтаний о том, как это все разрастётся-зацветёт!
- Вам бы только цветочки-василёчки, - вклинивается в дамский пинг-понг мужской голос. Короткую передышку устроили строители, присели на бревнышки покурить.
- И кому же это цветочки-то помешали? А если квасу принести, так и скажите. – Тетя Таня легко поднимается на крылечко.
Рассада рассадой, но и про квасок не забыто. Поставлен ещё с четверга, а к субботе набирает он силу. Сейчас квас темно-чайного цвета с золотинкой. Тонкий осадок лёг на дно пятилитровой банки, изюминки набухли, отдали свою сладость напитку, всплыли прямо под марлицу, которой банка повязана. Хозяйка выносит кружки, ставит их на струганную крышку стола, он ещё не закреплен, а только лежит на вкопанных в грунт столбушках.
- Вот и проверим сейчас, ровный стол или нет, - подзадоривает она работников, которые подрядились собрать для тети Тани парничок, да вот этот стол поставить прямо под яблоней, у колодца.
- Проверяй, проверяй, мать. Только поаккуратней, не спеши. Мы подождем.
Квас, играя на солнышке, наполняет кружки. И кажется, не напьёшься, так вкусно. Татьяна довольна. Сама пробует после всех. «И правда, хорош», - говорит она, пригубив свою кружку. Кто бы сомневался.
Утолив жажду, мужики не спешат вернуться к оставленной работе. И то ладно, отдохнуть-то не грех. Лишь бы в деле толк был. А поговорить? О чем же другом, конечно, кто да как строится. Вот и до Санькиной горы добрались.
- Что же сосед-то задумал, тёть Тань, - спрашивает тот, что помоложе из рабочих.
- А кто его знает, с карьера, вроде, возит камни. Ничего не говорит. Да и когда мне ходить, расспрашивать. У самой забот невпроворот.
Тут, словно услышал свое имя, Санька появился в проёме калитки.
- Тёть Тань, у тебя пары рукавиц не найдётся лишних, свояк приехал, нам только тележку разгрузить.
- Опять с камнями, что ль? Вон, бери, у колодца лежат, не новые, правда.
- Подойдут, спасибо. А кваску-то нальешь?
- А то нет, подходи.
Сашка принимает полную кружку: «Ух ты, всклянь налила.»
- Пей уж, много не мало.
- Точно! Спасибо, тёть Тань.
Мужики-мастеровые наблюдают всю сцену молча. А Сашка, кажется, знает, что его персона только что была в центре «светской» беседы. Виду не подает. Вроде, все «пучком». Пусть говорят, кому охота.
Позже мне не раз приходилось убеждаться, что это на самом деле так. Он видит и слышит многое, только со своего пути не сбивается, этот Сашка, которого мы между собой прозвали «формика руфа», муравей обыкновенный. Ростика небольшого, худощавый и сильный одновременно. А еще упрямый и самолюбивый. Уж если что надумал…
Однажды, правда, я увидела, что ему вовсе не безразлично мнение окружающих. Только реагирует по-своему.
Сосед справа заметил, что рядочки картошки, проклюнувшиеся к июню, на Сашкиной половине бегут вкривь и вкось.
- Что такого-то, в одни руки сажал, – ответил Сашка. – На тот год я грядки в другую сторону поверну, чтоб не видно было, где у меня перекос.
- На самом деле, сейчас не до огорода, - это уж мне в наших нечастых беседах, когда к вечеру большинство соседей уезжают в город, а здесь, в саду остаются ночевать немногие.
После трудового дня ближе к тому времени, когда потянется сладкий аромат маттиолы, мы сидим с Сашкой на брёвнах у нашего недостроенного домика. Я жду возвращения с работы мужа, Сашка принес показать глиняные кружки, которые он привозит на продажу из соседней области. Кружки в виде женской головы. Красота, прямо скажем, сомнительная. Но мне почему-то совсем не хочется говорить ему это.
- Да нет, Саш. Наверное, нам пивные кружки не нужны. Когда понадобятся, я скажу.
- Когда понадобятся, будет поздно, я скоро не буду уже туда ездить. Мы там песок моем на карьере. Месяц там живу и работаю без выходных, месяц дома отдыхаю, на даче.
- Теперь ты на целый месяц дома? – После затянувшегося молчания стараюсь продолжить разговор.
- Вторая неделя уже. А дел много, сама видишь.
- Да, вижу. Саш, а как это всё будет? Что ты надумал? Можешь рассказать?
- Рассказать-то можно. Только надо же, чтобы понимал, кто слушает.
- Я постараюсь.
- Думаешь, я не знаю, как надо мной смеются?
- Ну и что с того, Саш? Люди-то разные.
- Тогда смотри. – Он разровнял песок под ногами. – Сначала вырыли котлован, там – фундамент, подпол, колодец. Потом – первый этаж: гостиная с камином, кухня, банька, туалет. Выше – спальные комнаты и продолжение камина. А на крыше - теплица под стеклом.
И правда, перед нашими глазами на песке вырастало сооружение, продуманное Сашкой. Я знала, что котлован уже вырыт, что уже готов подвал.
- И колодец уже готов. Не веришь, пойди, посмотри.
- Почему не верю, Саш. Просто уж больно круто ты затеял. И гостиная, и камин.
- А что, камин-то? Это просто очаг с длинным дымоходом. Ничего сложного, если кто умеет.
- А ты-то откуда умеешь?
- У нас в детском доме кружок был «Умелые руки». Там и столярное дело, и модели всякие собирать, а я ходил на «Печное дело». Наш руководитель Николай Иванович был самый лучший печник на всю округу. Из других деревень за ним приезжали, если надо «хитрую» печь сложить или переложить совсем старую, пропащую. Так и звали его Николай-чудотворец. Только он не любил этого, говорил – нельзя Бога гневить. Я его часто вспоминаю.
- А почему в детском доме, Сань? Ты же говорил, мать приезжала.
- Отца-то я не помню, а когда мать запила, нас с сестрой и двумя младшими братьями забрали в детский дом. Только мы попали в разные дома, всех распределили по возрасту. Мы с сестрой постарше, ну и поближе, наверное. Стали работать, сестра взяла мать к себе. Она к старости совсем другой стала. Теперь вот ее нет, все плохое забылось. А детский дом нас многому научил. Что-то я засиделся…
- И верно, Сань. Давай, до завтра. Уже темнеет.
- Колодец-то, пойдем покажу.
Котлован, вырытый под фундамент, уже забетонирован, уложены первые венцы монолитных стен, а в углу, укрытый листом фанеры – колодец.
- Семь колец опустили. Вода у меня будет самая чистая. Как из ключа. А может, и еще лучше. Свет дадут, моторчик поставлю, приходи чай пить! А то и в баньке париться.
- Ну, ты сказал, Сань! Когда ещё твоя банька затопится!..
- Затопится, не боись! – через паузу, словно поколебавшись, стоит ли говорить, добавил, - только и баня – не главное. Посмотри, что у меня есть.
Он, звякнув легкой задвижкой, открыл дверь временного сарайчика, где хранил инструмент, лопаты-грабли, да и сам ночевал во время строительства. Долго гремел отодвигаемым скарбом, какими-то ведрами, ящиками. Наконец, вышел с продолговатой картонной коробкой в руках.
- Вот, смотри. Телескоп. Я его установлю на самом верху дома. Всем говорю – теплица, а на самом деле у меня будет обсерватория. Неужели только землю рыть? Хочу увидеть звёзды. Хочу понять, пусть самую малость, где же мы все живем. Кто же мы такие? Не смейся, надо же хоть иногда думать об этом.
- Я не смеюсь, Саша. Просто, не ожидала. Мы, правда, все больше о земле, да о хозяйстве. А звёзды смотрят на нас и удивляются, наверное, нашей недальновидности, нашей ограниченности.
В тот вечер мы больше о звёздах не говорили. Но с тех пор всё, что происходило на Сашкином участке, и для меня обрело особое значение, звёзды, что ли, стали ближе. И так хотелось, чтобы всё у него получилось – и камин, и баня, и обсерватория…
А дом поднимался трудно. В одни руки, как говорил Сашка. На третий год он все же вышел на последний этаж. И уже перед самым снегом, когда выводил конёк, простудился, видно, и умер от скоротечной пневмонии. Её лечить нужно было в тепле. А когда тут, если дом под зиму открытым не оставляют.
Каждый раз, проходя мимо, вспоминаю его. Вот уж и дымок вьётся над домом, и камин, вроде складный у Сашки получился. И вода в его колодце самая чистая на нашей улице. Только на самом верху никакая не обсерватория, а самая обычная теплица. Я не видела. Люди говорят…