Литературная лаборатория
"Красная строка"

Вишневое варенье

​

1

– Остановите на семнадцатом километре, – попросила водителя Лилия Петровна.

Маршрутка затормозила, подняв за собой клубок пыли. Женщина расплатилась и вышла на остановку.

«Вот уж баба малахольная, зачем я это затеяла?» – проговорила негромко, смотря вслед уезжающей машине. Она становилась все меньше, размывалась и, наконец, превратилась в точку. Лилия Петровна оглянулась влево. Вдали, на возвышенности виднелся дачный поселок.

Молодая женщина несколько раз с усилием сглотнула слюну, сердце колотилось все сильнее, словно она сидит перед преподавателем на первом экзамене по анатомии. На мгновение почудилось, что ей не тридцать шесть лет, а всего пятнадцать. Она вовсе не врач высшей категории, преуспевающий терапевт, метящий на место заведующей отделения городской больницы, а всего лишь юная и влюбленная девочка, которая бежит по мокрой дороге. Рядом с ней бежит Боря. В одной руке у него тяжелый пакет с продуктами, а второй подхватил подругу под локоть.

            – Лилек, быстрее, ты же промокнешь до нитки. Зачем я только тебя сюда потащил? – кричит он, ускоряясь в беге.

            Дождь усиливается, за пару минут превращается в проливной. Вокруг почти ничего не видно. «Стоит стеной» – подумалось девочке. Раскаты грома становятся все оглушительнее, вдали сверкают огненные молнии. Проселочная дорога, ведущая к садово-дачному товариществу или просто поселку с громким названием «Луч Победы», становится месивом грязи и глины. Лилины босоножки застревают в липкой жиже, к подошве прилипают большие куски, усложняя бег.

            – Боря, я не могу. Я устала, – навзрыд плачет девочка.

            – Потерпи, немного осталось. Минут десять… Наша дача первая по улице, – мальчик не поддается, бежит и ускоряет Лилю, таща ее за руку.

            – Боря, Борис! – вскрикивает она, – у меня обувь порвалась!

Она останавливается и приподнимает ногу. На левой босоножке оторвалась лямка и безнадежно болтается. Идти в обуви становится невозможно.

            – На, обуй мои, – Борис снимает тапки, помогает девочке надеть их, а сам идет босиком.

            Мальчик молчит, старается идти ускоренным шагом. Лиля знает, что ему больно. Знает, что он переживает и винит себя в неудавшейся поездке. Только никто не виноват, им не повезло. Прогноз погоды они не догадались послушать, а утром на улице было солнечно. Первые капли упали на землю, когда они прошли одну треть пути, а на середине дороги ливень обрушился со всей силой.

 

            Лилия Петровна и сама не заметила, как перебежала через трассу и неспешно пошла к дачному поселку. Спустя двадцать один год погода была благосклонней. Над головой раскрывалось чистое и глубокое небо. На дороге проложили асфальт и начертили разметку. «Теперь ноги в грязи не увязнут, как в далеком нулевом году» – подумалось женщине. Она с трепетом подходила к дачам. Сама не знала, постучит ли в двери знакомого домика или просто пройдет мимо. Да и жива ли та уютная деревянная дача, или ее перестроили, превратив в огромную кирпичную махину?

Не знала, как поведет себя, если вдруг по невероятному стечению обстоятельств или необъяснимому чуду увидит там Бориса. Что скажет и стоит ли что-нибудь говорить. Может быть просто оставить в памяти то лето, когда им было по пятнадцать лет, они были по уши влюблены и мечтали о жизни вдвоем.

Лилия Петровна сама не ожидала, что решится приехать на дачу и пройти дорогой, с которой так много было связано. Все утро она бродила около вокзала и пропустила несколько маршруток, следовавших по нужному направлению. Стояла в придорожном кафе пила чашку чая за чашкой, копалась в телефоне, обзвонила всех подружек и уже думала, что стоит вернуться в гостиницу. Наконец, разозлилась на себя за трусость и поехала.

В этот отпуск она отправилась сама, сын не поддержал, предпочел провести смену в летнем лагере. Честно признаться Лилия Петровна его и не уговаривала. Впервые за двадцать один год она вернулась в город, в котором прожила несколько счастливых детских лет. Женщина не раз прилетала на море, но намеренно никогда не заезжала в Краснодар. Прямиком туда… В Геленджик или Сочи, иногда в Абхазию. Муж, а уже год как бывший муж считал, что не рационально заезжать в Краснодар. Лучше взять билет сразу до курортного города, чтобы не тратить лишнее время на дорогу. Его прагматичный подход по всем вопросам… Когда нужно ложиться спать, в какие часы есть, какие фильмы смотреть, на что потратить годовую премию, настолько надоел, что теперь, после развода Лилия Петровна делала все наоборот.

 

2

Промокшие и озябшие ребята подбежали к дачному домику. Легкое желтое платье прилипло к телу, еще больше выделяя Лилины худые ключицы, тонкую талию и маленькую грудь. Борис быстро поддел внутреннюю задвижку и открыл калитку.

            – Идем, Лилек! Спасены! – сказал он.

Дернул за ручку двери, но дача оказалась закрытой. Бабушка всю войну отработала в тылу, рыла окопы, помогала партизанам, видела много ужасов, но панически боялась воров, всегда замыкалась, оставшись одна.

            – Бабуля, открывай! – с силой затарабанил в двери Борька, – открывай скорее!

            К двери никто не подходил, несмотря на громкие стуки. Мальчик бил со всей силы, потом начал стучать в окна. Через пару минут вышла заспанная Ольга Сергеевна. Несколько мгновений она удивленно смотрела на детей, кажется не понимая, в чем дело.

            – Мы тебе продукты принесли… Но они промокли немного – пошутил Борис, протягивая мокрый и набитый пакет.

            –  Ребятки, как же вас так угораздило? Зачем же вы по дождю ко мне приехали? – всплеснула руками, – живо пошлите греться.

            Лилия Петровна хорошо помнила, как девочкой-подростком сидела в маленькой и уютной спальне. Ее укутали в старый махровый халат. Помнила, что он был необыкновенно мягким и пах луговыми цветами. Больше такого аромата она нигде не слышала, сколько не искала. Ольга Сергеевна принесла таз с горячей водой. Лиля опустила ноги, тайком пряча под халатом острые коленки, и, наконец начала согреваться. Рядом с ней сидел Борька, в дедовых спортивных штанах, теплом свитере, рыжие и курчавые локоны немного просохли и топорщились во все стороны.

            – Сейчас я и тебе таз с водой принесу, – сказала бабуля, – посмотрим, что с ногами.

            Лиля скользнула взглядом и заметила, что Борькины ступни в крови. А по деревянному полу размыты багряные следы.

            – Ерунда, заживет как на собаке, – вскрикивал мальчик, когда бабушка обрабатывала раны на ногах, – это так камешками поцарапался.

            – Борь, не надо было мне тапки отдавать. Дошла бы как-нибудь в порванных, - виновато сказала Лиля.

            – Надо было, – коротко ответил Борис.

            – Это еще что, под дождем промокли! – заговорила бабушка, перевязав бинтами ступни внука, – вот я в войну с подружкой Тоськой шла из Курлаков, хутор был такой, в Бунаки. Нас как раз немцы оккупировали. Расстояние десять километров, вокруг страшно, а идти надо… Зима, мороз давит, у меня на ресницах и бровях иней застыл. Только и думаю, быстрее бы дойти и согреться. А тут на пригорке сидит несколько волков, метрах в трехстах и смотрят на нас. У меня сердце в пятки ушло, у Тоськи тоже. Думаю, не немцы убьют, так волки съедят. Убегать некуда, кругом одни поля и лесополосы. Взялись с ней за руки и пошли тихо-тихо, будто не боимся. Чудо спасло, волки просто нам вслед смотрели. Мы отошли подальше, как только их не видно стало, кинулись со всех ног и побежали в Бунаки. Пять километров бежали, я свою варежку обронила, так и не вернулась за ней. Ноги в снегу тонут, дороги же никто не чистил… А вы-то… Вы просто намокли!

            – Бабуль, ты никогда эту историю не рассказывала, – удивленно сказал Борька.

            – И не расскажу больше. Нечего всякие ужасы вспоминать. Давно это было… – посмотрела на часы, – сейчас вам принесу чай с медом… А у меня сериал через десять минут начнется.

 

            Дождь закончился и на улице снова стало солнечно и тепло, небо очистилось, будто погода не сыграла неудачную шутку над ребятами. Яркий свет беззастенчиво озарял всю комнату. Они сидели вдвоем в маленькой спальне. Лиля согрелась, теплый чай с бубликами разморил. Хотелось провалиться в сон и проспать до утра. Борька сидел за столом и уверенно двигал карандашом с линейкой. Он всегда что-нибудь чертил, когда нервничал.

            – Лиль, минут через двадцать нужно собираться и ехать домой. Если не успеем, то придется тут ночевать, – сказал мальчик.

            – Конечно, сейчас переоденусь. Мама меня убьет, если я домой не вернусь, – девочка быстро начала собираться. Бабушка одолжила свои тапочки.

            – Я готова, Борь, можем идти! – Лиля вошла из соседней комнаты.

            – Попробуй нашу вишню. Нарвал для тебя. – Сказал Боря и протянул ей полный стакан, – говорят, что во всей округе не найти вишни вкуснее!

            – Спасибо, и правда, очень вкусная! – сказала Лиля, поедая ягоды, – ты зря мне их принес. Я сейчас съем все до одной!

            Борис не отводил глаз, стоял и смотрел, как она ест вишню. Подошел вплотную и впервые поцеловал в губы. Неопытно, быстро, неловко. Поцелуй получился смазанным. Девочка опешила, а мальчик  ничего не сказал, взял Лилю за руку и вывел из комнаты. Они попрощались с бабушкой и пошли на остановку.

            Всю дорогу он молчал и был непохож на себя. Крепко сжимал в ладони ладонь Лили. И девочка заметила, как вспотела его рука.

            – Лиль, я бы хотел, чтобы лет через двадцать мы вместе с тобой шли на дачу. И чтобы у нас были дети, а потом внуки… И мы всегда были бы вместе, – наконец, сказал он, и покраснел.

            Борис, всегда казавшийся уверенным и смелым, любящий поговорить и посмеяться, любящий пошутить в компании друзей. Ее Борис покраснел и отвернулся.

            – Борь, это хорошая идея, – ответила Лиля. Остановилась и сама поцеловала его.

 

 

3

Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Жить долго и счастливо не удалось. Шел конец жаркого августа, впереди маячила школа, ребята переходили в десятый класс, Боря даже хотел собирался перевестись в Лилину школу. В тот день мама вернулась с работы раньше обычного, она была возбуждена, принялась рьяно чистить посуду, и блестящие кастрюли засияли еще сильнее. Лиле казалось, что в их дно можно смотреться как в зеркало.

– Мама, что случилось? – с опаской спросила девочка.

Когда у матери начинался приступ тревоги, она принималась скрести посуду и с силой вычищать сантехнику. В последний раз после такой уборки оказалось, что маму отправили на три месяца в отпуск без содержания.

– Ничего, не мешай мне, – ответила мать, продолжая скрести сковородку.

Только вечером она вошла к Лиле в комнату.

– Нам нужно поговорить.

– Что случилось, мам?

– Отца переводят в Сибирь, мы переедем в закрытый военный город. Это недалеко от Томска.

– Как? Нет, я не поеду! – вскрикнула Лиля.

– Ему нельзя отказываться.

– Пусть уволится из своей дурацкой армии. Я никуда отсюда не уеду – уже плакала Лиля, - тут Борька, как я буду без него?!

– Никуда твой Борис не денется. Будете переписываться. А если он тебя так любит, то пусть закончит школу и переезжает в Томск, поступит там куда-нибудь.

– Ты сама веришь во что говоришь? Я никуда не уеду.

– У тебя никто и спрашивать не будет, – нервно ответила мама.

– Я вас с папой ненавижу! Уходи отсюда! – сквозь слезы прокричала Лиля, подбежала к двери и заперла дверь в комнату.

Уже три года отец служил в Краснодаре, Лиле, да и маме казалось, что жизнь немного успокоилась. И тут… Девочка не представляла, как она проживет без Бориса, что она ему скажет… И снова новая школа, новые друзья-приятели, новая съемная квартира. Лиля понимала, что никуда не денешься и придется слушаться родителей. Понимала, что в Краснодаре ей не с кем остаться, никаких родственников здесь нет. Да и вряд ли какая-нибудь мамина подружка согласиться, чтобы Лиля прожила у нее целых два года.

 

Борис пришел на вокзал за пять минут до отправления поезда. Он смахивал на побитого и испуганного котенка. Быстро шел по перрону, вглядываясь в лица уезжающих. Около нужного вагона увидел Лилю с матерью. Отец уехал на две недели раньше.

– Извини, Лиль, я опоздал, – соврал, отведя ее в сторону. Боря подошел к вокзалу на час раньше, бродил вокруг, не знал, как пережить прощание, и решил прийти перед отправлением поезда.

– Я думала, ты не придешь, – заплакала Лиля.

– Возьми, бабушка тебе носки связала, говорит в Сибири холодно. Будешь носить. И вот еще баночка вишневого варенья. Ты ведь любишь вишню – передал ей сверток с подарками.

– Спасибо.

 Угловатость Бориса стала еще заметнее, только сейчас Лиля заметила, какие у него крупные и непропорциональные руки, как сильно он сутулится, как взъерошены его рыжие волосы. Увидела, что у него лопнули капилляры в обоих глазах, наверное, плакал, подумала девочка. Она хотела кинуться к нему в объятия, потрепать по голове, как делала это каждый вечер. Но не могла двинуться, стояла, словно солдат по команде смирно и сглатывала подступающие к горлу комки.

– Лиля, пора в вагон! – крикнула мама.

– Я пошла, – сказала она.

– Я закончу школу и приеду к тебе, мы так и будем вместе, пусть и далеко. Всего два года переждать, – наконец, сказал Борис и крепко обнял Лилю.

Он не смотрел на уходящий поезд. Только прогудел гудок Борис быстрым шагом вышел из вокзала, сел на соседнюю лавочку и разрыдался.

Поначалу они переписывались, послания от Борьки приходили пару раз в месяц, но потом начались задержки. Лиля плакала, слала горячие письма каждую неделю. Весной ее одноклассница написала, что Борис встречается с Катей – девочкой, которая познакомила их. Летом написал и сам Боря, письмо оказалось коротким и емким. Он писал, что полюбил по-настоящему, что останется в Краснодаре и будет поступать на мехмат университета. Писал, что собирается жениться на Кате и просил Лилю простить его и больше не тревожить.

 

4

            Лилия Петровна подошла к поселку. Неподалеку по-прежнему красовалась березовая роща. Женщине вспомнилось, сколько часов здесь провели. Ребята ездили на дачу два - три раза в неделю. Утренний автобус выезжал из Краснодара в шесть сорок, а последний проезжал мимо семнадцатого километра в пять вечера. Обычно Борька придумывал поводы, но чаще всего нужно было отвезти бабушке хлеб и молоко. В летние месяцы дачный поселок оживал, был похож на большой дом, в котором все друг друга знают. Кто-то приезжал на все лето, а кто-то выбирался по выходным. В теплый сезон работал продуктовый ларек, но Борис все равно привозил бабушке свежий хлеб из города.

            Роща оказалась заросшей, тропинки забил репейник, а на единственной лавочке кто-то сломал деревянные перекладины. «Видимо романтиков осталось мало!» – подумала Лилия Петровна. Женщина всматривалась в стволы деревьев, наконец, нашла, что искала. Береза оказалась целой. На ней так и остался след, где они выцарапали свои имена и обвели их в сердечко.

            – Борька, как-то нехорошо, мы же дерево испортили! – сказала Лиля.

            – Нехорошо, – согласился он, – дерево нас простит… Зато наша любовь будет жить, пока  живет береза.

            – А помнишь, как мы познакомились? – неожиданно спросила девочка.

            – Конечно! Максим меня силой вытянул на этот фильм. Ничего скучнее я в жизни не смотрел!

            – А меня Катька попросила сходить за компанию. Ты мне очень странным показался.

            – Это еще почему?

            – Ходил после кино и постоянно возмущался, то режиссер плохой, то актеры – не те… Отказался есть мороженое, потому что официантка тебе не сказала его точный состав. А ты, мол, не ешь американское гмо, боишься, что тебя отравят… А потом вообще замолчал и слова из тебя нельзя было вытянуть.

            – Я разнервничался… Ты мне сразу понравилась. Пытался на тебя впечатление произвести. Потом понял, что ерунду говорю и замолчал.

            – Но это не помешало тебе пригласить меня снова на свидание, – засмеялась Лиля.

            – Я сразу понял, что без тебя не протяну даже дня.

           

После расставания Лиля долго переживала, потом поступила в медицинский университет и понемногу начала оттаивать. Часто влюблялась, встречалась, но все они – многочисленные ухажеры оказывались не теми. И Лиля без сожаления расходилась. В двадцать пять вдруг для себя снова влюбилась и вышла замуж за Павла. Правда, чувства сломались о его трудный, временами занудный, а временами деспотичный характер. К тому же он ревновал ее не только к коллегам и пациентам, даже к сыну.